Витольд ФОКИН: «В конце ХХ века нас было 52 миллиона, а теперь — менее 40, считая и Крым, и Донбасс. По какой причине мы потеряли в три-четыре раза больше населения, чем за период Голодомора? Что произошло: девятибалльное землятресение, губительный мор, Всемирный потоп?»

«Особенность творчества Дмитрия Гордона в том, что он ничего не выдумывает, — иногда это делают за него герои его книг»

Наш откровенный мужской разговор с Дмитрием Гордоном состоялся полгода назад и длился без перекуров более шести часов.

Эта беседа публиковалась в «Бульваре Гордона» и в интернете, транслировались на телевидении, и резонанс оказался неожиданно большим: я устал отвечать на звонки и месседжи, а письма поступают по сей день.

Популярности я не искал никогда — и вдруг приобрел известность, снова стал узнаваемым. Практически все отзывы читателей и телезрителей положительные, хотя был и такой: «Ты, быдло хохлацкое, на солнце русской поэзии замахнулся?», а другой насмешил, написав в Фейсбуке: «Це наш колишній перший прем’єр? А він хіба ще живий?». Видимо, моя версия пушкинской поэмы «Руслан и Людмила» кому-то пришлась не по душе, а кто-то и вовсе засомневался, что интервью со мной прижизненное...

Говоря откровенно, мемуарную литературу не люблю и редко читаю, кто бы ни был ее автором. Ну не могу поверить, что говорящие или пишущие о себе способны быть объективными, непредвзятыми и скромными, — мне, по крайней мере, такие не встречались. О себе, любимом, хочешь не хочешь, что-то присочинишь, зато для недруга дегтя не жалко. Все бы ничего, но ретушь порой меняет картину до неузнаваемости: кого-то в воспоминаниях незаслуженно восхваляют, приписывая подвиги, которых он не совершал, а иного приземляют, несправедливо обливают грязью.

Особенность творчества Дмитрия Гордона в том, что он ничего не выдумывает — иногда это делают за него герои его книг. С ним интересно, он не задает глупых вопросов, не провоцирует, к тому же обладает весьма редким даром разговорить собеседника. Публикуя содержание своих бесед с известными и популярными людьми, он предлагает читателям самим разо­браться, где правда, а где ложь, не посягая на их право составить собственное мнение о его героях, оставаясь как бы за кадром, загадочно улыбаясь...

В его книгах много людей — всяких и разных: нет только неинтересных. По их рассказам о времени, о себе и современниках потомки будут судить о нашей эпохе. О победах и поражениях, достижениях и просчетах, о праведниках и лжепророках, верности и предательстве, ненависти и любви. Не сомневаюсь, что ценность этих книг будет возрастать год от года, и кто знает, может, через сотни лет они станут вровень с Ипатьевским и Хлебниковским списками?

С Дмитрием я познакомил­ся четверть века назад, и за это время талант его заматерел настолько, что уже вроде и неудобно его, как встарь, по имени называть, хоть и нет в нем ни тени чванливости, а совсем недавно, на исходе 2016 года, он вообще многих по-настоящему удивил, когда, устав смотреть на казнокрадство и непорядочность депутатов Киевсовета, сдал свой мандат и сложил депутатские полномочия. До сих пор не могу понять: это слабость или поступок? В любом случае мужество.

«Майдан победил, а что изменилось?»

Кто-то из великих то ли в шутку, то ли всерьез сказал: «Только дурак на протяжении жизни не меняет своих убеждений» — боюсь, это про меня. За бесконечно длинные и далеко не спокойные годы мое мировоззрение существенно не менялось: я был и остаюсь сторонником общества социальной справедливости, свободы и подлинного народовластия. Естественно, глобальные преобразования, мировой оппортунизм, переоценка общечеловеческих ценностей наложили определенный отпечаток на характер и принципы моей духовной концепции: от детской болезни левизны я почти избавился, однако, с прежней силой ненавидя конформизм, стал понимать: конфронтация еще хуже, еще опаснее.

Вспомним историю. Сотрясающие древний мир восстания рабов стали предтечей великих смут и народных волнений, войн на истребление. В 2014 году бунтарский дух и стремление к социальным переменам вывели на Майдан тысячи патриотов — с целью свергнуть проворовавшийся антинародный режим, но если восстания рабов были изначально обречены на поражение, поскольку боролись они не за ликвидацию рабства, а за то, чтобы самим стать рабовладельцами, то что заставило взяться за оружие пролетариата нашу молодежь?

В чем заключается идея второго Майдана? Во имя чего голодали, мерзли и мокли под дождем, терпели лишения? Ради чего мой внук, отработав днем, ночью с товарищами патрулировал городские улицы, оберегал сограждан от мародеров и провокаторов? Его жена по сей день в волонтерском движении активно участвует — для чего? И, наконец, на чьих руках кровь великомучеников Небесной сотни? Почему они погибли, чьи интересы защищали?

Майдан победил, а что изменилось? Чем нынешние коррупционеры лучше прежних? Кто должен отвечать за пролитую на Майдане кровь? Неужели только бойцы «Беркута», сохранившие, несмотря ни на что, верность присяге? Почему тревога за будущее страны не проходит, осознание бесполезности принесенных жертв угнетает? Стоила ли того ротация власти?

Украина бесповоротно теряет субъектность, превращаясь в некий объект, существующий на подаяние, и легко может стать ареной столкновения противоборствующих сил, которые, лицемерно заявляя о защите демократии и свободы, на деле соперничают за мировое господство.

Время, в которое мы живем, столь же уникально, как факт и место рождения, оно такое, какое на нашу долю выпало, его ни притормозить, ни остановить нельзя — можно лишь «уплотнить», насытить событиями и фактами. За месяцы после моей встречи с Гордоном многое в мире изменилось радикально, и если бы наш разговор сейчас состоялся, я бы меньше о своей прошлой жизни, об увлечениях, семье и предках рассказывал. (Кстати, мой сын Игорь, исследовав наше генеалогическое древо, нашел в моем интервью ошибку: прабабушка моя из рода князя Любомирского, а не Велемирского была).

Сегодня настало время не рассуждать , а действовать — решительно и целеустремленно. Критикуют и размышляют пусть политологи — их сейчас тьма-тьмущая, но и без них понятно: страна вплотную подошла к точке невозврата и нужны политическая воля и мужество, чтобы удержать ее от последнего, губительного шага. Пора лидерам политических партий и общественных движений, членам парламента и правительства вопросы задавать — пусть ответят, почему Украина, вполне благополучная в начале 90-х крупнейшая европейская держава, так резко деградировала по всем показателям общественного производства и уровня жизни, пускай объяснят, почему в самую бедную и социально незащищенную страну на континенте она пре­вратилась!

В конце ХХ века нас было 52 миллиона, а теперь — менее 40, считая и Крым, и Донбасс. По какой причине мы потеряли в три-четыре раза больше населения, чем за период Голодомора? Тогда хоть причина была — два года подряд страшная засуха, неурожай, а что произошло сейчас: девятибалльное землетрясение, губительный мор, Всемирный потоп? Об экономике говорить не стану: тема большая, выходящая за рамки предисловия, а что с идеологией творится, с социальной защитой, медициной, культурой, образованием, наукой, со спортом, наконец?

Кинодеятель с мировым именем Андрей Кончаловский смысл бердяевской философии примерно так выразил: «Русская идея — это когда вокруг враги: только тогда народ объединяется и добивается цели», а в чем наша, украинская идея? Неужели исключительно к поиску спонсоров-кормильцев она сводится? Не верю! Всегда самодостаточная Украина с ее экономическим потенциалом исторических аналогов полной экономической и политической зависимости не имеет, ведь сейчас мы на снисходительном меценатстве других народов паразитируем: вся деятельность власти сводится к поиску инвесторов, кредиторов, благодетелей... Смею думать, что многие страны Европы, да и остального мира, симпатизируют Украине, любят трудолюбивых, хлебосольных, миролюбивых украинцев, но нельзя же этим постоянно спекулировать!

«Чому ти такий бідний?». — «Бо дурний». — «А чому дурний?». — «Бо бідний»

Всенародная любимица — Наталка Полтавка Ивана Котляревского — поет о себе так:

Ой я дівчина полтавка,
А зовуть мене Наталка:
Дівка проста, не красива,
З добрим серцем, не спесива.
Коло мене хлопці в’ються
І за мене часто б’ються...

Мне кажется, это про нашу Неньку, только намек на внешность исключил бы: называть себя некрасивой — это простительное женское кокетство...

От отца своего я присказку слышал: «Чому ти такий бідний?». — «Бо дурний». — «А чому дурний?». — «Бо бідний». Не обидно ли? Почему только за последние три года реальная (не статотчетная) зарплата в два раза сократилась, цены в два с лишним раза выросли, а коммунальные платежи — в пять? Не нужно экономистом быть, чтобы понять: экономическое развитие рост коммунальных платежей должно опережать, а не наоборот, как у нас.

В Европе государство с такими заоблачными тарифами трудно найти, а ведь зарплаты у нас на порядок меньше. С учетом сказанного, какой резон в указаниях премьер-министра привести в соответствие расчетные тарифы, если он сам представления не имеет, как это сделать? Руководители государства и политических партий не имеют права не знать, что три четверти населения Украины за чертой бедности оказались, что доведенные до крайней нужды люди гоняют собак от мусорных баков, служащих им средством выживания. Кто этого не замечает, пусть на изысканном фуршете устрицей поперхнется!

По заявлению главы МВД 28 тысяч иностранцев потеряли право посещения Украины — среди них большой процент выдающихся эстрадных артистов, музыкантов, других деятелей культуры. Почему мы их не пускаем? Не хотим, чтобы наш образ жизни увидели и оценили? Не потому ли наши телевизионные программы, и до этого не слишком привлекательные, напоминают ниву после набега саранчи?

Книги, как в фашистской Германии, пока не жгут, но книжный рынок исчезает сам по себе — кто и с какой целью принимает такие сомнительные решения? Присмотритесь к членам и аппарату Кабмина, к чиновникам высокого ранга, которых в старину столоначальниками называли: сколько среди них иностранцев? Это же так свой народ не уважать надо, чтобы ключевые позиции в управлении страной отдать чужакам без роду и племени!

Добро бы они высокообразованными специалистами, профессионалами были, а ведь в большинстве своем — недоучившиеся ловкачи, к тому же нечистые на руку. О таких еще Михаил Лермонтов писал: «Издалека, подобный сотням беглецов, на ловлю счастья и чинов заброшен к нам по воле рока...».

Вспомните хотя бы исполняющую обязанности министра здравоохранения: с каким цинизмом она заявила, что сэкономила три миллиона долларов, отказавшись от закупки вакцины против смертельно опасного гриппа! Сама-то, небось, привилась, а то, что только в Киеве более 20 тысяч заболели, — это мелочь, а чего стоит ее конфронтация с выдающимся кардиохирургом Борисом Михайловичем Тодуровым! Кстати, знаете ли вы, кому Минздрав закупку лекарственных препаратов за рубежом доверил? Нет? Поинтересуйтесь.

Думаю, на должность министра такую чиновницу со слабеньким образованием Верховная Рада — даже в нынешнем составе — не утвердила бы, однако маленькая деталь: приставка «и. о.» — помогла обойтись и без этого, позволяет ей работать сколь угодно долго. Таких случайностей с кадрами все больше и больше, а может, это и не случайности вовсе, а хорошо продуманная программа?

В 1993 году по просьбе президента Кравчука я встречался с выдающимся политиком и умницей Генри Киссинджером. Он тогда книгу к изданию подготовил, и содержание некоторых ее глав мы обсудили во время обеда. Более 20 лет прошло — и теперь могу оценить высокую точность сбываемости его прогнозов...

Спустя несколько лет после встречи с Киссинджером в зале ожидания аэропорта Борисполь я случайно пересекся с господином Бжезинским, который в коротком разговоре примерно то же сказал, что и Киссинджер. В частности, что к 2025 году в Украине 25-27 миллионов населения будет. Тогда я, конечно, скептически рассмеялся, не поверил: надо же, какая чушь! — а сегодня мне уже не смешно.

«Наше общество безвольно достигает дна»

Что происходит? Неужели прав был Геннадий Бурбулис, когда сказал мне: «Наша страна тяжело больна. Мы поставили диагноз и приступаем к смертельному лечению»? «Вопреки желанию больного?» — перебил его я. «Именно так», — он ответил. «В твоем понимании, — уточнил я, — демократия — это способность меньшинства подавлять волю большинства? А по мне, так это легко пресекаемое политическое мошенничество».

Сейчас мой ответ был бы не столь категоричен, и не потому, что испытываю ностальгию по прошлому, — о будущем своего народа тревожусь, над которым недоучившийся хирург занес скальпель. Тревожусь и в лучшую долю украинцев верю — иначе и жить-то не имеет смысла.

...Наше общество безвольно достигает дна. Впереди крутой подъем, изнурительная работа до пота и кровавых мозолей, но чтобы хотя бы к ней приступить, нужно безотлагательно решить главную проблему — остановить кровопролитие на востоке.

Родившись в Запорожской области, человеком я стал в Донбассе. Более 20 лет работал на шахтах Луганщины, дышал воздухом, сдобренным сернистым газом горящих терриконов, тормозок на двоих, на троих делил — как придется, и никогда последний глоток воды из предложенной товарищем фляги не выпивал. Здесь я познал счастье любить и быть любимым, здесь родились и выросли мои дети — кому, как не мне, понимать сердце шахтера?

Бывшая гвардия труда, шахтеры, низведены сейчас до положения изгоев, хотя что бы ни думал о них некий министр, какие бы ярлыки ни клеили на них остановившиеся в своем развитии личности, именно их я считаю генетическим фондом украинского народа. Жители Донбасса, как и все люди вообще, разные, но у шахтеров есть одна общая особенность: они несгибаемы. Их можно сломить, но не согнуть — и как бы происходящее в Донбассе ни называли — борьбой с сепаратизмом, АТО или гибридной войной, — все равно это война против собственного народа на своей земле, смертный грех, который не подлежит искуплению.

Трудно сказать, сколько на территории Донбасса за линией фронта осталось людей: может, миллион-полтора, точно не знаю — остальных горькая доля по всей стране разбросала. Кто они, эти люди? Террористы, сепары, рашисты или просто грязь под ногами? Враги, посягающие на исконно украинские земли: Слобожанщину, Полесье, Галичину, Буковину? Думаю, нет. В большинстве своем это попавшие в беду не по своей воле несчастные, так уничтожать их нужно или защищать?

Донбасс — это ведь не просто географическое понятие. Большинство его жителей — потомки бежавших от панского произвола и царской милости смелых вольнолюбивых бунтарей — это люди, не терпящие обид и несправедливости. Обузой для государства Донбасс никогда не был, и, что самое важное, при численности населения, составляющей около 10 процентов, 20 процентов валового продукта Украины давал, то есть каждый там «за себя и за того парня» работал. Шахтеров, металлургов, машиностроителей, хлеборобов и ученых Донбасса людьми второго сорта считать — грех: с ними разговаривать надо.

Обратимся к всемирной истории. Известны своими извечными сепаратистскими взглядами Шотландия, Северная Ирландия, Каталония, Квебек, но разве против них войны ведутся? Нет, потому что есть понимание, что «война — это последний довод королей». Не примет ли в свой адрес упрек наша дипломатия, не допустила ли она в самом начале конфликта трагическую ошибку? Ошибку, которую теперь исправлять нужно — спокойно и рассудительно.

«Представляю, как ухмылялся бы душитель украинского языка царский министр Валуев — у него нашлись последователи»

Ну разве даже между самыми близкими и родными людьми не бывает такого: погорячились, схлестнулись, фейсы друг другу набили, а потом поостыли, одумались, повинились, мировую выпили — и снова в семье лад? А рассудить их власть в лице главы государства обязана, и не дай бог при этом проявить чванство и спесивость, высокомерно от­казываясь от переговоров и требуя, чтобы побежденный противник приполз с веревкой на шее. Это тупик, а тому, кто рвет на груди вышиванку и призывает к войне до победного конца, о позорной судьбе господина Керенского нужно напомнить, предложить оставить теплое депутатское кресло с машинкой для кнопкодавства и поехать туда, где мерзлый хлеб случается есть и спать урывками. Туда, где убивают и калечат.

Не могу Крым обойти вниманием — безусловно, это потеря тяжелая. Придет время — и мир узнает, при каких обстоятельствах совершилась аннексия, будут названы имена виновных, оправданы невиновные, но когда я думаю, как Крым в состав Украины вернуть, приснопамятный 1939 год вспоминаю, и смутные сомнения в душу проникают: а что, если Польша разговор о Львове начнет, а Румыния — о Буковине? А Закарпатье? Там 150 тысяч венгров компактно проживают, у многих венгерские паспорта. Все они великие труженики — предприимчивые и дружелюбные, но если закон о языке, к примеру, примут, конфликты в этом регионе нельзя исключить. Представляю, как ухмылялся бы душитель украинского языка царский министр Валуев — у него нашлись последователи, правда, с точностью до наоборот. Думайте об этом, господа депутаты, когда будете этот закон рассматривать!

В свое время мне на Мальте довелось побывать, чью независимость когда-то Черчилль горячо оспаривал. Иду с мальтийским премьер-министром по набережной — и солидный монумент вижу, на всемирно известного государственного деятеля Великобритании похожий. Спрашиваю удивленно: «Кто это?» — и слышу в ответ: «Уинстон Черчилль». Не дожидаясь моей реакции, мой спутник добавил: «Мы с прошлым не боремся — работаем в настоящем и выстраиваем будущее».

«Есть только миг между прошлым и будущим — именно он называется жизнь», — поется в моей любимой песне, так давайте же ценить этот миг и оберегать от досрочного превращения в прошлое!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter